«Лучше умереть там»: палестинцы оплакивают перемещение Эйн-Самии

Жители деревни разобрали свои дома и бежали от беспощадных нападений израильских поселенцев на них, их детей и даже их стада.

Эйн-Самия, оккупированный Западный берег реки Иордан– Примерно через неделю после поспешного демонтажа и ухода из своих домов под давлением израильских поселенцев бывшим бедуинам, проживающим в Эйн-Самие, было трудно говорить о травме, которую они все еще переживают.

«Когда мы сидим вместе, мы вспоминаем только приятные моменты, которые мы оставили после себя в Эйн-Самие, как мы играли на земле, когда были маленькими детьми», — сказал Ибрагим Каабне, молодой пастух и молодой отец. «Мы не хотим думать о текущей ситуации… или будущем».

Каабне сидел на перевернутом ведре рядом с тем местом, которое его мать, жена и ребенок изо всех сил пытались назвать домом. Хлипкую черную палатку подпирали деревянные палки и прижимали по краям камни, чтобы ее не унесло ветром. Внутри на твердом земляном полу стояла плита, сложенные друг на друга кастрюли, пара маленьких шкафчиков и детская кроватка, наполненная одеялами и матрасами. Его жена Фатима и мать Амина сидели на дешевых матрасах в палатке, пытаясь утешить свою малышку Амаль.

Не имея достаточно места внутри, остальные вещи семьи были разбросаны за пределами палатки – диван, полноразмерный матрас, шкафы и бытовая техника. «Нет никакого сравнения с тем, каким [наш дом] был раньше – удобным, хорошо изолированным, с электричеством и хорошим полом», – сказал Каабне.

Теперь он и остальные перемещенные жители деревни потеряли это – вместе с начальной школой, возможность зарабатывать на жизнь и устойчивое будущее бедуинов на новом месте.

Многие постройки в Эйн-Самие, включая школу, столкнулись с правительственными распоряжениями о сносе, а также нападениями поселенцев на взрослых, детей и домашний скот в деревне и даже на близлежащий источник, когда они ходили за водой.

Обезумевший Абу Надже Каабне, мухтар или избранный лидер общины Эйн Самия, заявил: «Мы бездомные».

По словам старшего Абу Наджа, решение покинуть Эйн-Самию было принято после того, как притеснения и насилие со стороны поселенцев, которым они подвергались за последние пять лет, достигли пугающего уровня. Постоянно наблюдая за действиями бедуинов, поселенцы с близлежащих незаконных застав, каждую ночь нападали, бросали камни, вторгались в дома и избивали жителей деревни.

«Точка убийства», по словам Абу Наджа, наступила, когда стадо Атты Каабне из 75 овец и коз было украдено средь бела дня на глазах у израильской полиции. Поселенцы обратились в полицию, ложно заявив, что Атта украл их овец – предлог, чтобы заставить полицию задержать Атту и украсть всех его овец.

«Жизнь в этом сообществе больше невозможна, когда у нас нет возможности защитить нашу паству», — сказал Абу Наджа. Поселенцы сфотографировали все свои стада, что стало сигналом для членов общины о том, что ни одно из их стад не находится в безопасности.

В ночь после задержания Атты и конфискации его стада дети и молодые люди, охранявшие деревню и ее стада, подверглись нападению поселенцев с камнями. Они попытались бежать, но столкнулись с другими поселенцами, которые тоже могли напасть на них. «Они чувствовали, что их атакуют со всех сторон», — сказал Абу Наджа. «Нигде не было безопасно».

Абу Наджа позвонил в близлежащие деревенские советы и в Комитет против строительства стен и колонизации Палестинской администрации, сначала добиваясь безопасности для детей и женщин, а затем в конечном итоге решил, что люди должны вообще уйти.

Столкнувшись с преследованиями и нападениями со стороны окружающих поселенцев даже во время сноса своих домов, община покинула страну как можно быстрее полторы недели назад.

Поселенцы радовались.

За пять лет, прошедших с тех пор, как вокруг общины было построено несколько пастушьих застав, построенных незаконно даже в соответствии с израильским законодательством, хотя израильское правительство не принимает против них никаких эффективных мер, общее стадо жителей Эйн-Самии, насчитывающее 2500 овец, сократилось до 500, согласно данным Абу Наджеху.